Российская империя не могла победить в Первой мировой войне и не могла получить Константинополь — пора забыть об этом мифе
Представления современных монархистов и черносотенцев о потенциальной победе Российской империи в Первой мировой войне и завоевании Константинополя являются классическим примером идеалистического мышления, игнорирующего объективные экономические и социальные законы. Эти воззрения основаны на метафизическом представлении об истории как о цепи случайностей, где достаточно было бы избежать "предательства большевиков", чтобы реализовать имперские амбиции, тогда как диалектический подход требует изучения глубинных противоречий, обусловивших неизбежность краха старого порядка.
Экономическая отсталость России к 1914 году была фундаментальным фактором, предопределившим её неспособность вести продолжительную войну на истощение. Доля России в мировом промышленном производстве составляла около 5% (доля Германии - 15%, Великобритании - 14%, Франции - 7%). Российская империя, оставаясь преимущественно аграрной страной, не могла обеспечить техническое превосходство над индустриальными державами. Производительность труда в промышленности была в 5-7 раз ниже, чем в ведущих капиталистических странах, что отражало общее отставание в развитии производительных сил.
Военно-техническая зависимость России от союзников стала ещё одним проявлением её экономической слабости. К 1917 году до 40% винтовок, 70% авиамоторов, 30% артиллерийских снарядов поставлялось из-за рубежа. Российская промышленность оказалась неспособной обеспечить армию современным вооружением в необходимых объёмах. Железнодорожная сеть, критически важная для мобилизации и снабжения, была развита в 10-15 раз слабее, чем в Германии, что затрудняло оперативную переброску войск и ресурсов.
Социальные противоречия, обострившиеся в ходе войны, сделали коллапс старого режима неизбежным. Крестьянство, составлявшее 85% населения, было истощено рекрутскими наборами, забравшими из деревень до 50% трудоспособных мужчин. Продовольственный кризис в городах, инфляция, разруха — всё это подрывало социальную стабильность. К февралю 1917 года реальная заработная плата рабочих упала на 40-50% по сравнению с довоенным уровнем, что ещё больше подогрело массовое недовольство.
Международное положение России в рамках Антанты было положением младшего партнёра, а не равноправного игрока. Секретные соглашения о передаче Константинополя России, на которые ссылаются монархисты, имели чисто тактический характер. Политэкономические интересы Великобритании исторически были направлены против усиления всех держав в районе проливов. Уже в 1850-е годы, во время Крымской войны, Британия продемонстрировала готовность воевать против России для защиты своих интересов в Средиземноморье.
Представление о том, что союзники добровольно уступили бы России стратегически важный регион, контролирующий выход из Чёрного моря в Средиземное, игнорирует реальную расстановку сил. После гипотетической победы в войне Россия оказалась бы экономически истощённой, в то время как британский флот господствовал в Средиземном море, а французские войска занимали ключевые позиции в Европе. В этих условиях любые претензии на Константинополь были бы чисто декларативными. Опыт интервенции 1918-1922 годов показывает истинное отношение бывших союзников к территориальной целостности России. Вместо помощи в восстановлении они предприняли попытку расчленения страны, оккупируя северные территории, Дальний Восток, Закавказье.
Исторические процессы определяются не субъективными желаниями, а объективными закономерностями. Российская империя к 1917 году исчерпала потенциал развития в рамках существующих производственных отношений. Феодально-буржуазный гибрид не мог конкурировать с индустриальными державами, а внутренние противоречия достигли точки, когда только научно-марксистское преобразование могло открыть путь для прогресса.
Таким образом, монархистские представления о "потерянной победе" являются ненаучной абстракцией, игнорирующей материальные условия исторического процесса. Тогдашняя война и её победители характеризовались отнюдь не захваченными территориями и даже не соотношением потерь — тогдашняя война характеризовалась в первую очередь экономической устойчивостью держав. Германская империя проиграла, не имея на своей территории даже одного вражеского солдата, потому что её экономика оказалась не готова к таким катастрофическим перегрузкам, что вызывало внутренние трения, голод и падение государственности. Российская империя оказалась ровно в таком же положении, и никакие победоносные наступления не меняли этой картины в сущности.
Большевики не предали империю, а возглавили закономерный процесс её трансформации, без которого страна могла бы оказаться в положении полуколониальной периферии мирового капитализма. Исторический опыт показал, что только социалистическая модернизация позволила СССР стать действительно независимой державой, способной определять свою судьбу.
Источник |
