В первый год войны столь же большие заслуги как и у Георгия Константиновича Жукова были и у Льва Захаровича Мехлиса. По крайней мере два имени были в ту пору равно страшны для пораженцев, паникеров и трусов: Жукова и Мехлиса. Жуков, чувствуя приближение великого момента, когда можно будет противнику начистить рыло, забывал об опасности и ощущал прилив истинного вдохновения, и Мехлис настолько в любой обстановке был безупречным коммунистом, что тоже не чувствовал опасности и не поддавался панике. Только почему-то о роли Жукова написаны горы книг, а роль Мехлиса старательно замалчивается.
Да, действительно, Лев Захарович был весьма не простой человек. Был резок, порой даже очень, зачастую прямолинеен в оценках и требованиях. Мягко выражаясь, дипломатничать не любил. Миндальничать - тоже. Был жестким, в том числе и на грани жестокости, а иногда, в годы войны, и переваливал за эту грань, если того, конечно, требовала обстановка. И в то же время был принципиальным, храбрым, действительно обладал несгибаемой волей, твердым характером. К сожалению, не имел военного образования на уровне академии и не обладал полководческими талантами, наподобие великого Рокоссовского, которого, к слову сказать, очень высоко ценил и незадолго до ставшей ему уже очевидной весной 1942 г. в скором будущем катастрофы Крымского фронта просил Сталина назначить его командующим Крымским фронтом, дабы спасти фронт. Увы, из-за тяжелого ранения Рокоссовский тогда находился в госпитале. В то же время нельзя забывать, что в период Гражданской войны Мехлис приобрел уникальный опыт по формированию соединений и командованию в наступательных и оборонительных боях с исключительно сильным противником - считавшимся наиболее талантливым генералом Белой армии генерал-лейтенантом Я.А. Слащевым.
"Тов. Мехлис нашел речушку Чонгар впадавшую в Сиваш. Речушка была замерзшей, через нее он переправил часть 137-й бригады. Часть зашла в тыл врага, захватила штаб белых с генералами, 18 орудий, несколько десятков пулеметов, огромное количество винтовок и боеприпасов..."
Из статьи О.Ф.Олешко ( бывший комиссар батальона 46-й дивизии) в "Литературной газете", ноябрь 1937 года.
Конечно, опыт Гражданской войны это одно, а Великая Отечественная - совершенно другое. Тем не менее назвать Мехлиса полным дубом в военных делах ни язык, ни рука не поворачиваются. Понимал и даже очень неплохо понимал Лев Захарович, что такое война. Но полководцем все же не был.
Ко всему прочему Мехлис никогда не стеснялся в лоб говорить, в том числе и письменно, о самых грубых ошибках (кстати, и о своих тоже) командования, с которым ему довелось служить, его просчетах, головотяпстве, разгильдяйстве, халатности, пренебрежительном отношении к простым солдатам и офицерам, трусости на грани измены и предательства и т.д. Мехлис прекрасно владел различными приемами пропаганды, характерными для его времени. Обладал развитой интуицией на подлость, трусость, халатность и прочие недостатки, на которые вдоволь нагляделся еще в бытность народным комиссаром государственного контроля. За что его, к слову сказать, изрядно ненавидели еще до войны. Был образован и эрудирован. Говорил всегда с пафосом, но, надо отдать ему должное, искренне. Он всегда искренне верил в то, о чем говорил. Сколько бы критических стрел в его адрес ни пускали, но Лев Захарович умел быстро ухватить конец «нити Ариадны» и быстро разматывал даже самый сложный клубок острейших проблем. Конечно, не обходилось без свойственной ему манеры видеть все либо в белом, либо в черном цвете, но факт остается фактом - он быстро улавливал, в чем суть проблемы, решать которую его послали. Кстати говоря, когда понимал, что был неправ, то никогда не стеснялся признать это. В том числе и перед подчиненными (однажды такое признание он сделал генералу Горбатову).
"При каждой встрече со мной вплоть до освобождения Орла Мехлис не пропускал случая задать мне какой-нибудь вопрос, от которого можно было бы стать в тупик. Я отвечал просто и, вероятно, не всегда так, как ему хотелось. Однако заметно было, что он, хотя и с трудом, изменяет к лучшему свое прежнее отношение ко мне. Когда мы уже были за Орлом, он вдруг сказал:
— Я долго присматривался к вам и должен сказать, что вы мне нравитесь как командарм и как коммунист. Я следил за каждым вашим шагом после вашего отъезда из Москвы и тому, что слышал о вас хорошего, не совсем верил. Теперь вижу, что был не прав".
Горбатов А. В. «Годы и войны»
Пожалуй, в ту войну никто больше не решился без суда расстрелять перед строем генерала. А начальник Главного политуправления не колеблясь пошел на это. Вот текст приказа войскам фронта № 057 от 12 сентября 1941 года, составленного лично Мехлисом:
"...За проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившееся в прямом невыполнении приказа фронта о выходе на помощь наступающим с запада частям, за непринятие мер для спасения материальной части артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период боев армии генерал-майора артиллерии Гончарова, на основании приказа Ставки ВГК № 270, расстрелять публично перед строем командиров штаба 34-й армии."
Мехлис отличался исключительной храбростью, и это его качество было при нем всю его жизнь. Писатель Ортенберг, редактировавший во время войны с белофиннами газету 11-й армии «Героический поход», вспоминал, как вместе с начальником ПУ они, будучи в одной из дивизий, попали в окружение.
"Армейский комиссар 1-го ранга посадил работников редакции на грузовичок — бывшее ленинградское такси, дал для охраны несколько бойцов: «Прорывайтесь». И прорвались по еще непрочному льду озера. А сам Мехлис вместе с командиром дивизии возглавил ее выход из окружения...
...Увидев, что наши не могут сбить финский заслон у дороги, Мехлис расставил бойцов в цепь, сам сел в танк и, двигаясь вперед, открыл огонь из пушки и пулемета. Следом пошли бойцы. Противника с его позиции сбили."
Об аналогичном случае вспоминал и генерал А. Ф. Хренов, тогда начальник инженерных войск ПВО:«В одной из рот его и застал приказ об атаке. Он, не раздумывая, стал во главе роты и повел ее за собой. Никто из окружающих не сумел отговорить Мехлиса от этого шага. Спорить же с Львом Захаровичем было очень трудно...»
«...Чем более дисциплина расшатана, тем к большим деспотичным мерам приходится прибегать для ее насаждения... которые не всегда дают положительные результаты»
«Командира... надо обучать быть требовательным к подчиненным, быть властным. Тряпка-командир дисциплины держать не будет».
«Но командир... должен быть справедливым отцом бойца. Не допускать незаконных репрессий, рукоприкладства, самосудов и сплошного мата».рл
«Подчинять людей, не унижая их».
Из записей Л.З. Мехлис
Мехлис прибыл на Крымский фронт (до 28 января 1942 г. - Кавказский фронт) 20 января. Накануне его прибытия на этот фронт в статусе полномочного представителя Ставки Верховного Главнокомандования войска фронта успешно осуществили Керченско-Феодосийскую десантную операцию (25.12.41-02.01.42) и захватили важный плацдарм.
Через два дня после прибытия Мехлис отправил Сталину телеграмму следующего содержания:
«Прилетели в Керчь 20.01.42 г. Застали самую неприглядную картину организации управления войсками… Комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о численном составе людей, наличии артиллерии и минометов. Козлов оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира. Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был…» ЦА МО ф. 32, оп. 11309, д. 139, л. 17.
Обычно эту телеграмму характеризуют так - самонадеянному Мехлису «хватило» двух дней, чтобы составить представление о положении дел на фронте. А причем тут самонадеянность Мехлиса?! Даже если то, что он написал Сталину, соответствовало реальному положению хотя бы на один процент - специально уменьшаю в сто раз, - то все равно его вывод объективный и тревожный. Командование фронта не выполняет своих обязанностей. В действительности же Мехлис был прав на все сто процентов. Потому как основные положения этой телеграммы были зафиксированы в приказе войскам фронта № 12 от 23 января 1942 г. Приказ был подписан самим Козловым, членом Военного совета фронта Ф.А. Шаманиным и Мехлисом. То есть, если по простому-то, Козлов собственноручно подтвердил, что все это подлинная правда.
Почему Мехлис был полностью прав?! Да потому, что командование фронтом находилось в… Тбилиси. И оттуда, сидя в теплых кабинетах штаба округа, руководило боевыми действиями! Из тысячекилометрового далека! Но разве так можно руководить боевыми действиями целого фронта? Если командующий не видит и не знает, что конкретно происходит на фронте, где противник, каково состояние наших войск, как строится оборона на местности и т.д. и т.п., то, извините, это уже не командование фронтом, а просто бардак, чреватый самыми негативными последствиями. Мехлис же быстро разобрался, в чем дело. И немедленно поставил перед Ставкой вопрос о выделении фронта из Кавказского в самостоятельный Крымский. Более того, поставил вопрос о переносе управления войсками Крымского фронта на Керченский полуостров. Одновременно Мехлис немедленно затребовал пополнение в живой силе (три стрелковые дивизии), стал требовать срочного наведения порядка в артиллерии, ПВО, в тыловом обеспечении. В приказе № 12 от 23 января 1942 г. так и говорилось:
«1. Командованию армий, дивизий, полков учесть опыт боев 15-18.01.42 г., немедленно навести порядок в частях… Полковую артиллерию и артиллерию ПТО иметь в боевых порядках пехоты…
2. Паникеров и дезертиров расстреливать на месте как предателей. Уличенных в умышленном ранении самострелов-леворучников расстреливать перед строем.
3. В трехдневный срок навести полный порядок в тылах…»
АПРФ, ф. 5, оп. 50, д. 441, л. 32-36.
К этому следует добавить, что Мехлис особо тщательно проверил состояние ВВС и артиллерии фронта, от которых в решающей степени зависела его боеспособность. Оказалось, что из-за плохого материально-технического обеспечения на Керченском полуострове скопилось 110 неисправных самолетов, вследствие чего в день производилось менее одного самолето-вылета. Боеготовность артиллерии оказалась на низком уровне. Лев Захарович не поленился и проверил состояние войсковой разведки - оказалось, что и она поставлена плохо. А за это отвечают командиры всех уровней, начиная с командующего фронтом. Ибо если разведка работает плохо, то последствия этого всегда катастрофические.
6 мая 1942 г. Ставка дала распоряжение о переходе фронта к обороне. Но оборона-то на что-то должна опираться. А этой опоры не было. Уже в ходе майского прорыва нашей обороны немцами Ставка дала Козлову указание следующего содержание:
«1) Всю 47 армию необходимо немедля начать отводить за Турецкий вал, организовав арьергард и прикрыв отход авиацией. Без этого будет риск попасть в плен… 3) Удар силами 51 армии можете организовать с тем, чтобы и эту армию постепенно отводить за Турецкий вал. 4) Остатки 44 армии тоже нужно отводить за Турецкий вал. 5) Мехлис и Козлов должны немедленно заняться организацией обороны на линии Турецкого вала. 6) Не возражаем против перевода штаба на указанное вами место. 7) Решительно возражаем против выезда Козлова и Мехлиса в группу Львова. 8) Примите все меры, чтобы артиллерия, в особенности крупная, была сосредоточена за Турецким валом, а также ряд противотанковых полков. 9) Если вы сумеете и успеете задержать противника перед Турецким валом, мы будем считать это достижением…».
ЦАМО РФ, ф. 32, оп. 11309, д. 140, л. 341-345.
Но ведь ни Турецкий вал, ни Керченские обводы не были оборудованы в инженерном отношении и серьезной преграды для немцев не представляли. А ведь приказы по строительству оборонительных сооружений на Керченском полуострове были даны еще в октябре - ноябре 1941 г. Хуже того. Все три армии фронта были развернуты в один эшелон, что резко сокращало глубину обороны и еще более резко ограничивало возможности по отражению ударов противника в случае прорыва. Не думаю, что нужно специальное объяснение того факта, что за дислокацию и правильное построение войск для решения тех или иных задач отвечают лично командующий и начальник штаба фронта, а не представитель Ставки, кем бы он ни был. А ведь когда в мае немцы перешли в решительное наступление, то их главный удар пришелся именно же по самому неудачному, скорее, безумно преступному построению войск 44-й армии генерала С.И. Черняка. Безумно преступное построение войск этой армии - потому как второй эшелон этой армии находился всего в 3-4 км от переднего края, что давало гитлеровцам возможность даже без смены позиций своей артиллерии разнести в пух и прах даже оперативную оборону армии, а не только тактическую. Что они и сделали. Размолотили всю 44-ю армию.
Кстати, мнение Мехлиса о генерале Черняке:
«Черняк. Безграмотный человек, неспособный руководить армией. Его начштаба Рождественский - мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука представила Черняка к званию генерал-лейтенанта».
В ответ на свою телеграмму, в которой в очередной раз просил сменить Козлова, Мехлис получил весьма раздраженное послание Сталина:
"Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный на месте исправлять ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы еще не поняли, что вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки.
Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов… Если бы вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте".
Рубцов Ю. Мехлис. Тень вождя. М.,2007, с. 364.
Формально выходит, что Мехлис вроде бы заслуженно получил «на орехи». Особенно если учесть, что Сталин затем отозвал его с фронта и понизил в должности. На самом же деле произошло иное. Сталин разозлился на то, что в наиболее ответственный момент Мехлис, который прекрасно видел, что Козлов попросту не справляется со своими обязанностями комфронта, не переключил командование на себя. Понять Мехлиса тоже можно и нужно. Ведь формально-то представитель Ставки не имел права полностью подменять собой командующего фронтом. Он обязан был помогать ему. А Козлов между тем весьма ловко устроился - раз Мехлис обо всем печется, ну так пусть и отвечает за все. Козлов свое получил от Сталина. Да еще как получил! Но о нем не вспоминают как о первоочередном виновнике провала Крымфронта. Все шишки валят на голову Мехлиса. И не за то, что он, в отличие от комфронта, отчаянно пытался переломить ситуацию дикого бардака, приведшего к трагедии. А только за то, что он открыто требовал сменить генерала Козлова за откровенную профессиональную непригодность. То есть за то, что попросту посягнул на святая святых генералитета - дубом в военном деле генерал может быть свободно, но никто не имеет права поднимать руку на генеральский статус. Вот за что на Мехлиса в послевоенное время и свалили всю ответственность. Своими требованиями о смене командующего он поднял гигантскую проблему профессиональной непригодности значительной части генералитета. За то и был оклеветан вдребезги. Тем более что он был комиссар, а генералитет комиссаров терпеть не мог. Такова нелегкая правда о делах Мехлиса на Крымском фронте.
После Крымской операции звезда Мехлиса закатилась. По-настоящему, должна была закатиться и звезда Жукова - генералы уже потихоньку учились воевать без погонялок. Но Сталин не осмелился его вслед за Буденным отвести во второй эшелон, а приспособил его в качестве представителя Ставки - ока государева на фронтах. После Крыма Мехлис уже не представлял Ставку - был членом Военных советов фронтов, хотя, конечно, тоже старался по мере сил работать под государево око. Только, наверное, внимание его было обращено не столько на военные аспекты (на которых он здорово обжегся), а, так сказать, на сопутствующие.
14 мая 1942 года после разгрома Крымского фронта Мехлис произнес: "Не бойцы виноваты, а руководство.... Мы опозорили страну и должны быть прокляты.", и попросил Сталина направить его туда, где тяжелее всего. И его отправили. 27 июня 1942 года на борту лидера "Ташкент" он прибыл в Севастополь в самые последние дни героической обороны
В литературе установилось мнение, что Мехлис, куда ни попадет, - сразу начинает строчить Сталину доносы. И то сказать, наши генералы, как поется в известной песне, «дни и ночи битву трудную вели», а тут какой-то Мехлис под ногами путается, значение свое показать хочет! Но теперь мы мало-помалу начинаем осознавать, что жизнь наших генералов на войне была гораздо более насыщенной, чем мы себе это представляли. Не читал я мехлисовских «доносов», но сдается мне, что там можно прочитать немало интересного - типа о генеральских пьянках на фоне голода в окопах, о разложении комсостава, воровстве... И все наверняка подмечено наметанным взглядом наркома госконтроля (каковым Мехлис и оставался в войну по совместительству). И - прямиком Сталину! Н-да, не по-товарищески поступаете, товарищ Мехлис!
А теперь о «грубости и жестокости». Не буду спорить со вторым (правда, назвал бы я это качество немножко по-другому - «беспощадность»), но готов посомневаться насчет грубости.
Казалось бы, вердикт истории единодушен: и Горбатов, и Стаднюк, и Карпов, и Симонов однозначно подают Мехлиса как надменного, хамоватого субъекта, чуть ли не садиста, свалившегося на шею очередного бедолаги-командующего (у Симонова он проходит как «генерал-полковник Львов»). Только не стоит забывать, что все это писатели, живого Мехлиса в глаза не видевшие. А вот работавший некоторое время мехлисовским замом в Госконтроле (т.е. хорошо знавший своего начальника) И.В. Ковалев (впоследствии ставший министром путей сообщения) дает ему существенно другую характеристику: свои требования к кому-либо Лев Захарович высказывал «вежливо, но настойчиво».
Я думаю, что, конечно, здесь прав Ковалев, а не вышеуказанные товарищи. И косвенным доводом в его пользу является то, что Мехлис, как известно, старательно перенимал сам стиль поведения Сталина: и работал ночью, и кино смотрел под утро (только вот трубку не курил - более того, даже совсем курить бросил). А Сталин, как тоже известно, в отличие от некоторых «маршалов Победы», старался держать себя в руках и не наезжать на подчиненных. Скорее всего и Мехлис тоже должен был стараться доводить свое мнение до других «вежливо, но настойчиво».
Мехлиса очень не любят сегодня. Да многим он не нравился и ранее.
Будучи народным комиссаром Наркомата государственного контроля, честным бессребреником, которого невозможно купить, Мехлис стал бичом для партийно-государственной номенклатуры, пытающейся поживиться за счет советского народа. И хотя до начала войны оставалось меньше года, Лев Захарович успел дать по рукам многим, вызвав, естественно, страх и ненависть высшей бюрократии. Попало наркому легкой промышленности, наркому совхозов, наркому судостроительной промышленности, наркому нефтяной промышленности, с зарплаты наркома морского флота Мехлис снял 3288 рублей, которые тот проел за счет денег, выделяемых на соцкультбыт, попало наркому мясной и молочной промышленности и даже Генеральному прокурору, который по требованию Мехлиса вынужден был отдать под суд своих вороватых начальников управлений. Только за первую половину 1941 года Мехлис организовал свыше 400 ревизий, основательно разворотив осиное гнездо алчных негодяев.
Сегодняшние вредители, враги, расхитители, тунеядцы, приспособленцы, бездари и просто сволочи льют грязи и помои на честнейшего человека Сталинского СССР - Льва Захаровича Мехлиса - генерал-полковника, Члена ЦИК СССР 7-го созыва, депутата Верховного Совета СССР 1—2-го созывов, члена ЦК ВКП(б), члена Оргбюро ЦК ВКП(б), доктора экономических наук.
***
ОБОЛГАННЫЙ НАРКОМ
Лев Мехлис — злейший враг расточителей и коррупционеров
13 января 1889 года родился Лев Захарович Мехлис - советский государственный и военный деятель, генерал-полковник (29 июля 1944). Член ЦИК СССР 7-го созыва, депутат Верховного Совета СССР 1—2-го созывов. Кандидат в члены ЦК ВКП(б) (1934—1937), член ЦК ВКП(б) (1937—1953), член Оргбюро ЦК ВКП(б) (1938—1952). Доктор экономических наук (1935).
Лев Захарович Мехлис родился 1 (13) января 1889 года в Одессе. После окончания коммерческого училища работал конторщиком, репетитором, а в 1911 году был призван в царскую армию. Шесть лет отдал русской артиллерии, служил во 2-й гренадерской артиллерийской бригаде, став после года службы бомбардиром, а затем добился звания фейерверкера, что являлось старшим унтер-офицерским званием в артиллерии. Поддержал революцию, в 1918 году вступил в партию большевиков, прошёл в рядах Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА) всю Гражданскую войну. Отличился в ходе боёв под Перекопом 22–24 января 1920 года.
Как пишет отечественный историк и биограф Мехлиса Ю.В. Рубцов, «о драматизме тех давних событий Льву Захаровичу неожиданно напомнил почти четверть века спустя его сослуживец капитан И. Бахтин. В феврале 1943 года он рискнул написать члену Военного совета Волховского фронта Мехлису: «Помните ли вы, дорогой генерал, такой же тающий февраль между Юшунем и Армянским базаром в 1920 г. и наши две одинокие фигуры, ведущие огонь по слащевской коннице, пока наши отступавшие части не опомнились и не залегли в цепь вместе с нами»...
Героически проявил себя комиссар Мехлис и три месяца спустя. «14 апреля южнее Мелитополя, в районе Кирилловки, с моря был высажен десант белых в составе Алексеевского пехотного полка и Корниловской артбатареи.» Мехлис не растерялся: «узнав, что 411-й полк, которому белые вышли в тыл, отступает, он скачет навстречу бегущим, «приводит полк в чувство» и ведет его в контратаку. У противника явный перевес — броневики, сильная конница, теснящая красную пехоту в открытой степи. И все же белые не устояли. Еще в разгар боя комиссар почувствовал резкий удар в левое плечо. Обездвижела, налилась болью рука». После лечения в госпитале Мехлис был направлен в распоряжение Реввоенсовета Юго-Западного фронта, где впервые познакомился с членом РВС ЮЗ, политбюро ЦК РКП(б) и наркомом рабоче-крестьянской инспекции Иосифом Сталиным. С тех пор будущий генерал-полковник всегда был рядом с будущим Генералиссимусом.
Врангелевская опасность для молодой Республики Советов не ослабевала. Ключом к Крыму стал Каховский плацдарм, который защищала Правобережная группа войск, включавшая четыре дивизии РККА. Туда и был направлен Мехлис. Форсирование Днепра началось в ночь на 7 августа, и уже в первой половине этого дня район Каховки был занят красными. Вместе с Мехлисом находился будущий Герой Советского Союза генерал-майор Дмитрий Карбышев, героически погибший в гитлеровском плену, но не изменивший Родине и присяге. Военный инженер Карбышев построил укрепления плацдарма, о которые разбились все попытки белогвардейцев вырваться из Крыма на оперативный простор степей Украины.
«5 сентября врангелевцы перешли в наступление, предприняв попытку овладеть каховским плацдармом. Они ввели в бой Корниловскую пехотную дивизию, поддержанную танками и артиллерией. В отражении атаки участвовал и Мехлис: «Как опытный артиллерист, он стал у одного орудия сам и приказал батарее открыть беглый огонь по остальным танкам». Мехлис из боя не вышел, пока Геническ не оказался в руках своих. В госпитале потом определили — сквозное ранение левого плеча ружейной пулей со значительным раздроблением кости».
За геройскую оборону плацдарма Лев Мехлис был представлен к ордену Боевого Красного Знамени. И получил его — восемь лет спустя. Те бои комиссар вспоминал до конца дней как лучшее, что было в его жизни революционера. И когда слышал по радио слова известной песни Михаила Светлова, на глаза всесильного сурового министра наворачивались слёзы...
«Гремела атака, и пули звенели,
И ровно строчил пулемет...
И девушка наша проходит в шинели,
Горящей Каховкой идет...
Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались,
Как нас обнимала гроза?
Тогда нам обоим сквозь дым улыбались
Её голубые глаза...»
После окончания Гражданской войны Мехлис стал работать в Управлении делами Совета народных комиссаров РСФСР, а в 1922 году стал помощником секретаря и заведующим бюро секретариата ЦК РКП(б). Через восемь лет получил назначение на пост главного редактора «Правды», а в 1937 году был кооптирован в состав ЦК ВКП(б) (кандидатом в ЦК Льва Захаровича избрали ещё в 1934 году) и возглавил отдел печати издательств ЦК ВКП(б). В этом качестве большевик Мехлис прославился, в частности, необычной для того времени позицией в защиту русского языка и выходивших на нём газет. 30 октября 1937 года Мехлис направляет секретарям ЦК ВКП(б) Сталину, Кагановичу, Андрееву, Жданову и Ежову записку «О русских газетах на Украине». Надо сказать, что, начиная с 20-х годов, с подачи Троцкого и его сторонников вовсю действовала программа «украинизации», перевода всей документации этой союзной республики на «мову», что на деле вело к росту националистических настроений и полному забвению языка Пушкина и Ленина. Не будет преувеличением сказать, что тогдашние энтузиасты «украинизации» вольно или невольно готовили идейную почву для сегодняшнего разгула русофобии, национализма и прямого вандализма наиболее одиозных участников нынешнего киевского «евромайдана».
Большевик Мехлис не побоялся пойти против течения. Фактически он оказался первым, кто не просто высказался против подобного подхода, но и внёс конкретные предложения по исправлению ситуации. Тем более, что положение и впрямь было угрожающее: «Ни в одной союзной и автономной республике русская печать не находится в таком захудалом состоянии, как на Украине. Там буржуазные националисты по сути дела ликвидировали русские газеты, несмотря на то, что русского населения на Украине немало. Да и украинское население охотно читает русские газеты. Основные газеты выходят на украинском языке. Кроме того, в Киеве издаются газеты на немецком, польском, еврейском, болгарском языках. Нет только ни одной газеты на русском языке... Спрашивается: неужели Украина нуждается больше в немецкой газете, чем в русской? Действительно ли польский и болгарский языки распространены на Украине больше, чем русский?» На обращение завотделом Мехлиса ЦК ВКП(б) отреагировал довольно оперативно: на Украине стали выходить русские издания, причем очень неплохо поставленные, к которым уже в малой степени была применима знаменитая фраза Льва Захаровича «эти газеты какие-то ублюдочные»...
Военная работа всегда привлекала к себе комиссара Мехлиса, поэтому неудивительно, что в предвоенные годы он являлся заместителем народного комиссара обороны СССР и начальником Политического управления РККА. Проработав почти год народным комиссаром государственного контроля СССР, 22 июня 1941 Мехлис вновь вернулся на свои военные посты. Широко известны ныне его ошибки во время Крымской операции весной 1942 года, за которые он был снят с должностей и понижен в воинском звании, но мало кто знает, что Мехлис с октября 1942 года был членом Военного Совета Волховского фронта, прорывавшего немецко-фашистскую блокаду нашего города. Как отмечает Ю.В. Рубцов, «театр военных действий был Льву Захаровичу отчасти знаком по выездам в качестве уполномоченного Ставки осенью и зимой 1941–1942 годов. Несмотря на усложнение решаемых задач, он наконец-то вздохнул спокойно: направление его на один из важнейших фронтов, который вместе с Ленинградским фронтом готовил прорыв блокады города на Неве, означало, что Сталин окончательно простил его. Именно в период пребывания на Волховском фронте... Лев Захарович в своих выступлениях постоянно обращался к примерам из военной истории, особое внимание, это явственно видно, уделял наследию A.B. Суворова, боевым традициям дореволюционной русской армии...»
После завершения сражений Великой Отечественной войны генерал-полковник Мехлис ещё некоторое время находился на военной службе. В частности, на него была возложена Сталиным непростая задача обеспечить установление советских порядков в Закарапатье, вошедшем в состав СССР в 1945 году. По мере нормализации обстановки в Ужгороде необходимость пребывания там Мехлиса исчезла, и 19 марта 1946 года, он был назначен министром государственного контроля СССР. Должность эта рассматривалась в тогдашней системе власти как одна из ключевых — в части борьбы с бесхозяйственностью, расточительством и прямым воровством казённого имущества со стороны руководящих кадров всех уровней. Здесь требовалась железная рука, и Сталин не ошибся, поручив руководство министерством именно Мехлису. Тем более, что зараза коррупции начала поражать важнейшие звенья государственного аппарата.
Как пишет, например, в своём исследовании А.Г. Тепляков, «начальник ОКР «Смерш» 5-й Ударной армии Н. М. Карпенко в 1945 г. реквизировал «большое количество ценностей и валюты, изъятых в отделении Рейхсбанка в Берлине», из которых часть присвоил, а некоторые ценности (платина, золото, серебро, драгоценные камни) незаконно раздал своим подчинённым и другим лицам. Работая с 1947 года начальником УМГБ по Алтайскому краю, генерал-майор Карпенко был в декабре 1951 году арестован за мародёрство в оккупированной Германии; при обыске у него нашли четыре золотых портсигара, 30 золотых часов и много других дорогих ювелирных изделий. Осуждённый за «злоупотребление служебным положением, хищение государственного имущества и ложный донос» на 10 лет заключения, Карпенко был досрочно освобождён в ноябре 1958 года.
Заместитель министра внутренних дел СССР генерал армии И. А. Серов оказался в числе наиболее видных расхитителей трофейного имущества. Как отмечал в конце 1958 г. председатель КПК при ЦК КПСС Н. М. Шверник, Серов изобличался в хищении для себя свыше двух миллионов марок из Рейхсбанка, а также драгоценностей и золотых слитков». Поскольку генерал Серов являлся ближайшим сподвижником Хрущева и оказал ему немалые услуги в ходе борьбы за власть, в борьбе против Берия, Маленкова, Молотова и Кагановича, то хода записке Шверника «борец с произволом» Хрущёв не дал...
«В ходе финансовой проверки Ленинградской области в 1949 года Министерство финансов установило многочисленные факты незаконного расходования городскими и областными властями государственных средств и использования служебного положения в личных целях, - говорится в исследовании доктора исторических наук И.В. Говорова. - Руководство обкома, горкома, обл и горисполкомов расходовало государственные деньги на организацию грандиозных банкетов, содержание охотничьего хозяйства, где отдыхали представители номенклатуры, приобретение дорогостоящих подарков «патронам» из Москвы (А Кузнецову, Н. Вознесенскому и др.).
Руководителей города и области обвиняли также в присвоении обстановки Мариинского дворца, выдаче пособий штатным работникам исполкома из средств, предназначенных для оказания помощи нуждающимся горожанам». Судя по всему, коррупционная составляющая в деятельности секретаря ЦК ВКП(б) Алексея Кузнецова и его приспешников стала главной причиной его политического краха, последовавшего за человеческими падением тех, кто от самого Сталина удостоился уничижительной характеристики «разложившиеся люди, пьяницы и воры, обкрадывавшие партию и государство»... По данным С.Ю. Рыбаса, тогда «было «установлено, что в городе действует преступная группа во главе с неким уголовным аферистом Карнаковым и должностными лицами из городской прокуратуры, суда, адвокатуры, ВТЭК, горжилотдела, ОБХСС, управления городской милиции, паспортного отдела, военных учреждений ЛенВО и др.» В результате операции под подозрение попал А.А. Кузнецов, который не принял должных мер по сигналам о коррупции, а сам жил «в 20-комнатном особняке» с роскошной обстановкой.
Начальник же Ленинградского управления НКВД П.Н. Кубаткин тоже оказался замаран: «получил в подарок от некого Битермана, впоследствии арестованного по делу «Скорпионы», трофейный автомобиль». Теперь ленинградские руководители предстали совсем в ином свете: сращение с организованной преступностью, очковтирательство, двоедушие, корыстолюбие».
В такой ситуации министр Мехлис вынужден был действовать решительно и напористо. Только в 1947 году его подчиненные подвергли ревизии 17 территориальных управлений и 25 баз Министерства продовольственных резервов СССР. «По итогам ревизии было издано совершенно секретное постановление Совета Министров СССР «О хищениях, скрытии от учета, порче и самовольном разбазаривании продрезервов», предписывавшее привлекать виновных к строгой, в том числе уголовной ответственности. К началу 1948 года в соответствии с требованиями этого постановления было осуждено более 10 тысяч материально-ответственных лиц», - отмечает Ю.В. Рубцов. Активно пришлось вписаться сотрудникам Министерства государственного контроля СССР и в противодействие разбазариванию и прямому воровству трофейного имущества. В ноябре 1946 года состоялась проверка в Комитете по делам искусств при СМ СССР. Как выяснилось, инвентаризация всего трофейного имущества, прежде всего, произведений искусства, которую Совет Министров СССР поручил провести председателю Комитета М.Б. Храпченко до конца августа 1946 года, «не была завершена и к ноябрю. Огромные ценности — картины, ювелирные изделия, старинные книги, антикварная мебель — грузились в Германии и Венгрии «навалом», без осмотра и описей, в пути и по прибытии в Москву расхищались. Мехлис приводил вопиющий факт: из 16 эшелонов трофейного имущества, прибывших к 1 августа в адрес Комитета по делам искусств, семь не имели никаких сопроводительных документов. В столице ценное имущество распределялось по личному усмотрению начальства. По указанию Храпченко больше 30 роялей было выдано лицам, не имевшим никакого отношения к музыкальным учреждениям, — министру высшего образования С.В. Кафтанову, министру материальных резервов М.В. Данченко, заведующему отделом печати ЦК ВКП(б) А.М. Еголину и др.»
30 декабря 1947 года министр Мехлис доложил заместителю председателя Совета Министров СССР В.М. Молотову и секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову о нарушениях во время обмена денежных знаков, состоявшегося за две недели до этого. «В числе тех, кто пошел на грубое нарушение постановления правительства, оказались председатель Совета министров Молдавии Г.Я. Рудь, группа партийных, советских и административных работников Ленинграда и Ленинградской области, многие другие должностные лица, - сообщает Ю.В. Рубцов. - Мехлис внес предложение поручить Министерству финансов силами собственного контрольного аппарата проверить законность всех финансовых операций, осуществленных 14 и 15 декабря 1947 года». В сентябре 1946 года Мехлис доложил о нарушениях в деятельности «заместителей министра трудовых ресурсов СССР П.Г. Москатова и Г.И. Зеленко, израсходовавших при строительстве собственных дач более 80 тыс. рублей государственных средств и использовавших бесплатный труд учащихся ремесленных училищ. В Министерстве строительства топливных предприятий СССР с одобрения министра А.Н. Задемидко его заместитель Т.Т. Литвинов разрешил израсходовать на оборудование кабинетов для руководства более 1 млн. рублей. Министр угольной промышленности западных районов СССР Д.Г. Оника грубейшим образом нарушил постановление СНК СССР от 2 января 1945 года, запретившее расходовать государственные средства на устройство банкетов. Проведение с его участием совещания с передовиками производства Донбасса в мае 1946 года сопровождалось несколькими банкетами, для угощения гостей которых за счет угольных комбинатов было израсходовано более 350 тыс. рублей. Совет Министров СССР и его председатель реагировали на сигналы Мехлиса. Строгий выговор от Бюро Совмина получили Задемидко и Москатов, выговор — Оника. Были отстранены от должности Зеленко и Литвинов. На любителей развлечений за госсчет были произведены денежные начёты». В итоге только за 1947 и первую половину 1948 года в государственный бюджет было взыскано около 10 миллионов рублей, в два с лишним раза больше, чем за 1945 и первую половину 1946 года.
Насыщенная конфликтами с расхитителями общенародного имущества работа подорвала здоровье министра: Мехлиса разбил инсульт. 27 октября 1950 года он был освобожден от своей должности по состоянию здоровья. Умер член ЦК КПСС, генерал-полковник Лев Захарович Мехлис 13 февраля 1953 года. Он похоронен на Красной площади. Урна с прахом помещена в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве.
Источник |
